Хантер Томпсон - "Ангелы Ада"

Такое развитие событий скорее разозлило Пузо, чем повергло его в уныние. «Только лишь потому, что у меня борода, – пробормотал он, – они хотят засадить меня в тюрьму. Куда катится эта страна?» Я попытался сформулировать ответ на этот вопрос, как вдруг всего в десяти футах от того места, где мы сидели, остановилась машина дорожного патруля. Я быстро поставил на судебное постановление свою банку пива. Вроде бы как спрятал. Два копа просто сидели в тачке, уставившись на нас, а на приборной доске напротив них торчал дробовик. Пронзительный голос диспетчера пулеметоподобно трещал по радио, рассказывая о различных передвижениях Ангелов Ада: «По сообщениям из Фриско, никаких арестов… многочисленные группы движутся по 99 хайвею… группа из двадцати человек остановлена у заграждения к западу от Бейсс Лейк…».

Я решил наговорить кое-что на пленку, надеясь, что вид магнитофона помешает полицейским сразу застрелить нас всех троих, если по радио им вдруг прикажут «принять соответствующие меры». Пузо развалился в своем деревянном кресле, потягивая «Орандж Краш» и с отсутствующим видом глядя в небо. Канюк, похоже, дрожал от ярости, но держал себя в руках. Внешнее сходство между обоими было впечатляющим: оба – длинные, худые, одетые в свои дорожные прикиды. Однако ни один из них не выглядел сирым и убогим: бороды аккуратно подстрижены, волосы – средней длины, никаких признаков наличия оружия и других странных излишеств. Не будь у них эмблем Ангелов Ада, они привлекли бы к себе не больше внимания, чем пара путешествующих хипстеров из Лос-Анджелеса.

Теоретически в то время, о котором идет речь, Пузо не являлся Ангелом Ада как таковым. Он был одним из членов-основателей отделения в Сакраменто – которое, как и отделение во Фриско, отличалось своим хорошо уловимым богемным характером. Другим членом-основателем Ангелов Северного Сакраменто был Бродяга Терри. Они всегда неплохо ладили с битниками Сакраменто, и, когда отделение переехало в Окленд, они привнесли с собой в клубную атмосферу некое новое культурное влияние. Но в «Эль Эдоб» модные веяния не слишком-то пришлись по вкусу. Изначально Ангелы из Окленда были закоренелыми, непроходимыми скандалистами и драчунами, – эти качества здесь передавались по наследству, – и они никогда не соприкасались с джазом, поэзией и бунтарским элементом из Беркли и Сан-Франциско. Из-за скрытой подоплеки этого конфликта неожиданное объединение в Окленде Ангелов-беженцев из Сакраменто и Берду довольно неблагоприятно сказалось на общей ситуации в клубе.

Неприкаянный, как и большинство остальных, Пузо также был членом отделения в Берду, но сейчас – в свои двадцать семь – он начал исподволь подумывать о том, что пора делать следующий решительный шаг. Автоматически перевод из одного клуба в другой не осуществлялся. Но дружба дружбой, и всегда есть шанс, что в конце концов «временный» Ангел будет принят в какое-нибудь отделение, с которым он решил ездить. При этом всегда устанавливается своеобразный испытательный срок, необходимый для того чтобы удостовериться в надежности и лояльности кандидата. В случае с Пузом испытательный срок оказался очень непростым моментом. По его словам, осенью он хотел вернуться в колледж. Он уже отучился год на Юге в одном из колледжей с двухгодичным неполным курсом, и мечтал стать коммерческим художником. Его альбом с зарисовками различных сценок с мотоциклами служил отличным доказательством прирожденного таланта Пуза. «Я точно не знаю, хочу ли я снова присоединиться к Ангелам, – сказал он однажды вечером. – Но я ненавижу терять друзей. Иногда я думаю, что хочу бросить клуб и заняться чем-то совсем другим, но признаться в этом Ангелам будет нелегко». Друг Пуза, не-Ангел, предрекал: «Он снова присоединится к ним. Черт, он даже представить не может свою жизнь без них».*


*Пузо в итоге откололся от Ангелов и перекочевал в ЛСД-шную тусовку Беркли.

Мы все еще сидели там втроем, сотрясая воздух никчемной болтовней, когда патрульная машина неожиданно подала назад, сделала крутой разворот на парковке и умчалась вниз по хайвэю. Я быстро допил свое пиво и схватил магнитофон, как вдруг нас оглушил обрушившийся со всех сторон потрясающий рокочущий звук. Не прошло и нескольких секунд, как фаланга мотоциклов рыча показалась из-за холма с запада. Канюк и Пузо помчались на хайвей, размахивая руками и выкрикивая что-то радостное и бестолковое. Дорогу заполонили байки. Закусочная с хот-догами находилась на вершине холма над Бейсс Лейк; это был последний географический барьер, отделявший Ангелов от цели их путешествия. Полиции, руководствовавшейся своей врожденной мудростью, удалось образовать у заграждения пробку по меньшей мере из сотни мотоциклов. Там райдерам было торжественно вручено «Распоряжение о сдерживании», а затем всех скопом отпустили с богом. Так что, вместо того чтобы прибывать спокойными, небольшими группами, «отверженные» ворвались на холм во всеоружии… вопя, улюлюкая, размахивая банданами и устраивая на глазах у мирных граждан по-настоящему ужасающий спектакль. Ни о какой дисциплине на хайвее и речи быть не могло: там царило настоящее безумие. Вид Пуза и Канюка, ликующих на обочине, заставил Малыша Иисуса взметнуть руки к небу и издать победный вопль. Его байк резко занесло вправо, и он едва не столкнулся с Жеребцом Чарли Совратителем Малолетних. Ангел, которого я никогда раньше не видел, появился на оранжевом трехколеснике, выставив вперед ноги, как наездник на родео. Энди из Окленда, которого лишили водительских прав, ехал со своей женой. Она сидела впереди него на бензобаке, и была готова схватить руль при первых же признаках появления легавых. Шум был такой, как при резком изменении в распределении голосов между партиями на выборах или как будто над головами низко-низко пролетала эскадрилья бомбардировщиков. В принципе, уже хорошо зная Ангелов, я не мог спокойно взирать на картину, разворачивающуюся перед моим взором. В один клубок одновременно сплелись и Чингиз Хан, и пираты Моргана, и «Дикарь», и «Погром в Нанкине». Пузо и Канюк немедленно вскочили на свои мотоциклы и сорвались с места, чтобы присоединиться к компании.

Когда я садился в машину, на стоянку влетел еще один байк. Это был outlaw на «B.S.A.», редком животном в этой лиге… ездок был коренастым, внушительного вида человеком, возраст которого перевалил далеко за тридцать, с камерой «Никон» за четыреста долларов, висящей у него на шее… Дон Мор, собственной персоной, тогда еще бывший фотографом «The Oakland Tribune». Если не считать «Никона» и отсутствия «цветов», Мор выглядел так же сурово и угрожающе, как и любой из Ангелов Ада. Ничего удивительного в этом не было: Мор считался мотоциклистом-ветераном и ездил гораздо дольше, чем большинство Ангелов Ада. В отличие от многих своих современников, он сумел развить до совершенства по крайней мере один из своих талантов, смог добиться кое-чего в мире «цивилов», имел неплохие деньги. Однако мотоцикл он не бросал никогда. В Окленде, на работе, Мор носил голубой костюм и ездил на белом «фандерберде», но, когда Ангелы отправлялись в пробег, он присоединялся к ним на своем стареньком «бизере». Он носил сапоги, замасленные «левайс» и хлопчатобумажный жилет без рукавов, дающий возможность всем желающим полюбоваться на татуировку на обеих руках. Он выглядел, как Роки Марчиано в среднем весе, и разговаривал примерно так же.*

* Прошло совсем немного времени после пробега на озеро Бейсс, и Мора произвели в почетные Ангелы Ада.

Мы быстро обменялись с ним мнениями по поводу происходящего в эти выходные. К тому времени последние байки уже спустились с холма, а нам обоим очень хотелось оказаться в гуще событий. Я следовал за Мором по извилистой дороге к Бейсс Лейк, и мы скоро нагнали арьергард каравана. «Отверженные» не нарушали ограничения скорости, но шумно протормаживали и ехали теперь по четверо в ряд на поворотах… кричали и махали руками людям, стоящим у обочины… Короче, делали все возможное, чтобы максимально травмировать местное общественное сознание самим фактом своего появления. Если бы я был в то время жителем Бейсс Лейк, то непременно отправился бы домой и старательно зарядил бы все свои ружья.


Глава 12


«Всем известно, что наши всадники непобедимы. Они сражаются, ибо они голодны. Наша империя окружена врагами. Наша история написана кровью, а не вином. Вино – это то, что мы пьем, празднуя наши победы» (Энтони Куинн в роли Аттилы в фильме «Гунн Аттила»).


# Бейсс Лейк – на самом деле не город, а курорт: несколько небольших поселков, расположенных вокруг узкого, картинно-красивого озера, семь миль в длину и чуть меньше мили в ширину в любой точке. Почта находится на его северном берегу, здесь же полно магазинов и зданий, которые все принадлежат одному-единственному человеку, по фамилии Уильямс. Вот где решили провести свой очередной сбор Ангелы… но местный шериф, настоящий великан по имени Тайни Бакстер, решил преградить им путь, выставив второе полицейское заграждение за полмили от центра так называемого городка. Решение принимал сам Бакстер, подкрепив слова делом: он создал команду по борьбе с непрошеными гостями из трех своих людей и полудюжины местных охотников-рейнджеров.

К тому времени когда я туда добрался, «отверженных» тормознули по обе стороны хайвея, и Баргер, широко шагая, шел навстречу Бакстеру. Шериф объяснил полководцу Ангелов и его преторианской гвардии, что в результате тщательных поисков для них был выбран и зарезервирован просторный кемпинг в окрестностях городка, на горе, «где их никто не побеспокоит». Бакстер был ростом 6,6 фута, а сложением напоминал защитника «Балтимор Кольтс». Баргер же едва дотягивал до шести футов, но ни один из его приверженцев ни на секунду не сомневался, что он бросится на шерифа, если дело неожиданно примет нежелательный оборот. Не думаю, чтобы на этот счет терзался сомнениями и шериф Бакстер, а обо мне и говорить нечего. Огромную роль здесь сыграло такое ценное качество характера Баргера, как непреклонность и умение обдумывать свои поступки: чужаки чувствовали, что с этим человеком можно договориться. Помимо этого Баргера также отличало устрашающее спокойствие, эгоцентричный фанатизм, развившийся за восемь лет, проведенных у руля управления легионом изгоев… Этим жарким, пропахшим потом днем его подопечные оценивали силу шерифа, исходя из его размеров, вооружения и присутствия прикрывающей представителя закона горстки молодых рейнджеров. Было совершенно ясно, кто одержит победу при первом столкновении, но лишь одному Баргеру было дано решать, какова цена такой победы.

Он решил подняться на гору, и его легион, не выказывая никаких признаков недовольства, последовал за ним. Показывавший им дорогу рейнджер-проводник болтал что-то о десятиминутном проезде по близлежащей грунтовой дороге. Я увидел, как орда outlaws сорвалась в указанном направлении, а потом перебросился парой слов с двумя рейнджерами, которые оставались у заграждения за главных. Чувствовалось, что нервы у них напряжены. Однако у парней хватило сил улыбнуться, когда я спросил, а не боятся ли доблестные воины, что Ангелы Ада попытаются взять городок штурмом. Кстати, в кабине рейнджеровского фургона лежали дробовики, но во время словесной перепалки между командирами оружие на всякий случай убрали с глаз долой. Обоим рейнджерам было чуть больше 20 лет, но они прекрасно держались, хотя только что встретились с широко разрекламированной угрозой… но дело удалось спустить на тормозах, образно говоря, поставить паровоз на запасной путь.

Позже я отнес это за счет влияния Тайни Бакстера, единственного копа, которому удалось заставить Сонни Баргера уйти в глухую оборону.

Около половины четвертого я тронулся по грунтовке по направлению к великодушно выделенному для Ангелов кемпингу. Прошло полчаса, а я ехал и ехал по следам мотоциклов, пропахавших глубокую свежую колею. Напрашивалось сравнение с нелепой просекой в гуще джунглей на Филиппинах. Тащиться пришлось на первой скорости, дорога, черт ее побери, была не дорогой, а какой-то петляющей оленьей тропой. Сам кемпинг находился так высоко, что, когда я наконец добрался туда, казалось – что только густой низко стелящийся по земле туман разделяет нас и четкие контуры острова Манхэттен, на другом конце континента. Никаких следов воды, а к тому времени Ангелы уже начинали охреневать от дикой жажды. Их загнали на выжженную солнцем луговину, на девять или десять тысяч футов вверх в Сьерры, и все приключение в итоге свелось к какому-то бессмысленному путешествию придурковатых бродяг. Ангелы, конечно, могли бы забраться еще выше, в тот момент они чувствовали себя обманутыми, и им страшно хотелось отыграться и отплатить обидчикам той же монетой. Настроение у байкеров было довольно гнусное, и его вполне разделял Баргер, который наконец-то врубился, что шериф попросту его надул. Кемпинг был пригоден для обитания разве что верблюдов и горных козлов. Вид отсюда, конечно, открывался замечательный, но кемпинг без воды на Четвертое Июля в Калифорнии – такая же бесполезная штука, как пустая пивная банка.

Какое-то время я прислушивался к воинственному разговору и выкрикам, а потом стал быстро спускаться с горы, чтобы позвонить в одну вашингтонскую газету, с которой тогда сотрудничал, и сообщить, что готов отправить им репортаж об одном из величайших бунтов десятилетия. По дороге с горы я увидел байки «отверженных», которые ехали мне навстречу. Их остановили у полицейского заграждения в Бейсс Лейк и настоятельно рекомендовали подняться в кемпинг. Подъехал фургон со свастикой из Фриско, с двумя байками в кузове, третий байк буксировали на длинном тросе в тяжелом облаке пыли в двадцати футах. Райдер, сидящий за рулем этого инвалида-мотоцикла, напялил на себя зловещие зеленые защитные очки и закрыл платком нос и рот. Вслед за фургоном следовал красный «плимут», который яростно загудел при виде меня. Я тормознул, хотя машину не узнал, и подал немного назад. Это оказались Ларри, Пит и Пых, новый президент отделения во Фриско. Мы не виделись с момента встречи вечером в «ДеПа» на собрании участников пробега. Пит, профессиональный гонщик, работал в городе курьером, а Ларри вырезал из дерева тотемные индейские столбы и устанавливал их во дворах других Ангелов. Их «звери» вышли из строя на шоссе, неподалеку от Модесто, и байкеров подобрали три красивые девчонки, которые остановились и предложили помощь. «Плимут» принадлежал им, и теперь эти девицы уже стали частью тусовки. Одна из них сидела на коленях Пита на заднем сиденье, полуодетая, и смущенно улыбалась, пока я рассказывал что происходит с кемпингом. Они решили прибавить газу, и я сказал им, что увидимся позже в городе… а может, еще где-нибудь… В тот момент неизвестно почему мне пришла в голову мысль, что в следующий раз свидимся мы все в тюрьме.