Николай Романов - "Байкеры"

Поддерживая сложенными лодочкой ладонями самое ценное, Свистун упал на колени, отчаянно скрипнув кожаными штанинами. Со свистом втянув воздух покалеченными легкими, противник Алариха полетел на спину. Вторник уже пятый раз приложил крепкий затылок «татуированного» об асфальт, оставляя на серой поверхности темные пятна. Капеллан подтащил сложившегося пополам Свистуна к валявшимся на земле байкам.

Бритый мужик с ножом скрылся за спинами сочувствующих, и пара Бешеных отступила, не желая завязнуть в толпе и получить бутылкой по башке.

Трибунал подождал, пока толстый Свистун опустит голову, и ударил его носком ботинка по переносице. Аларих тупо стоял над поверженным врагом, который теперь не встанет даже на счет «двести шестьдесят три». Вторник направился к Трибуналу, оставив своего противника ворочаться на асфальте и стонать, обхватив голову руками. Подтащив Свистуна к байку, Капеллан просунул его руку в вилку и ударил сверху ногой в плечо.

Отчетливо хрустнула расщепленная кость. В толпе блевали слабонервные девицы.

Собрав в чей-то шлемак золотые цепи, перстни, браслеты, именные свистки и всю наличность, найденную на Свистунах, Бешеные отвезли добычу на бензоколонку.

Стая встречала рассвет на Лысой горе. Бешеные уселись рядком на обрыве, свесив ноги, попивая остуженное в пруду пиво и наслаждаясь видом встающего над Городом солнца.

Следующие сутки Вселенная провела без Кея.

Он спал.




РАВНОВЕСИЕ СТАИ

Позвонила бывшая жена и потребовала срочно приехать. Что-то случилось с детьми.

Кей бродил по квартире в поисках перчаток. Разумеется, можно взять эти, с его, Кея, тисненой монограммой. Но, во-первых, они уже постыдно протерты до дыр, а во-вторых, не зря же он выложил сотню за новую пару с кнопками в виде головы дракона.

Да где же они, мать их…?

Ага! Кей отодвинул от стены стопку журналов «VQ» и вытащил перчатки.

Интересно, как они там оказались?

— Урал! Тишина.

Кей сменил тактику.

— Уралушка, пожалуйста, подойдите!

Из кухни нехотя показался здоровенный черный пес. Выйдя в коридор, он уселся на задние лапы, так и не приблизившись к Кею. Умное четвероногое сообразило, что Кей уходит и его с собой не берет. Вздохнув, Кей понял, что по возвращении обнаружит какую-нибудь вещь разодранной в клочья.

Урал получил имя в честь мотоцикла за тяжелый характер и отечественное происхождение. Животное родилось во дворе, за старыми гаражами, между горой мусора и проржавевшим насквозь кузовом древнего «Опеля». Кей успел спасти щенка, к которому уже подбирались подростки, до этого успевшие повесить на столбах для просушки белья родных братьев и сестер Урала. Детям нравилось смотреть, как младенцы корчатся, задыхаясь в петле, царапая воздух миниатюрными лапками и высовывая розовые язычки.

Пес оказался злопамятным. Пока он рос в спартанских условиях квартиры Кея, это не так бросалось в глаза. Маленьким он ездил с Кеем в рюкзаке, за спиной хозяина. Повзрослев, научился мчаться по тротуару вслед за байком. Кей без опаски оставлял байк у подъезда собственного дома и на целый день зависал в соседней пивной с кем-нибудь из Бешеных. Урал охранял дорогое железо с неистовостью монгольского воина, обороняющего шатер Чингисхана. Детям во дворе он объявил вендетту, мстя за убийство близких родственников. Кей только вздыхал, оплачивая очередные джинсы подросткового размера. Справку о прививке пса от бешенства Кей вставил в красивую рамочку и повесил в коридоре, предъявляя по первому требованию багровых от ярости мамаш. В милицию на Кея не жаловались, но, когда он выводил пса, двор моментально пустел.

Кей вздохнул, подошел к собаке и потрепал по шее. Урал даже не сдвинулся с места, обиженно воротя морду.

Кей задержался у дверей, копаясь в карманах и проверяя, на месте ли ключи. Со стены на него смотрела его собственная фотография — напоминание о днях, проведенных с замечательной фотографиней. Девушка прилетела в Город из Европы в поисках экзотических сюжетов для иллюстрированного журнала.

Как ее звали? Ах да, Стелла… В ней действительно было нечто звездное. Наверное поэтому они быстро расстались. Двум звездам сложно ужиться. На память о себе Стелла оставила эту фотографию (Кей лежит на ХаДэ, задрав ноги на руль и скрестив руки на майке с надписью «Remember Hollister»). Еще она оставила послание на итальянском, написанное фломастером на обоях в спальне, над кроватью. Кей не утомлял себя переводом, а поспешил закрасить слова эмалевой краской из баллончика и напился. Он боялся прочесть нечто такое, что могло бы заставить его изменить жизнь.

Вот и гараж. А в нем — ХаДэ. Или: Фэт Бой, Толстячок, как назвал его родной папа-завод в далеком американском городе со смешным девчачьим названием Милуоки.

«Харлей-Дэвидсон», ХаДэ — так Кей именовал смысл своей жизни и главное сокровище, ценность которого не шла ни в какое сравнение ни с чем в мире. Переделанный, подогнанный, настроенный и облагороженный.

В разговоре с байком Кей всегда обращался к нему на «вы». Кей уверен, что ХаДэ — живое существо. Живее многих двуногих.

ХаДэ отвечал взаимностью и не подводил. Иногда слегка тускнел и деланно покашливал, но это случалось, когда Кей подсаживал к себе уж совсем выдающуюся шалаву. Такие катания ревнивый ХаДэ не любил и старался хорошенько потрепать девчонку, высоко подкидывая на колодезных люках. Девчонка с визгом вспоминала мамочку, пытаясь удержаться за твердые бока Кея и ерзая ушибленной попкой.

ХаДэ злорадно урчал. Байк и пес, словно сговорившись, пытались на пару доказать Кею, что от баб — одно горе.

Кей вынул из коробки чистую белую тряпочку и обошел ХаДэ, нагибаясь и стирая одному ему видимую пыль. Байк сверкал, как витрина Елисеевского магазина на Рождество. В свое время Кей не пожалел хрома, что влетело в несколько тысяч зеленых.

ХаДэ проявляет нетерпение. По блестящим спицам пробегают волны света, механизм дрожит от возбуждения: «Ну, когда же? Когда?»

Кей вывел его из гаража, захлопнул створки, тщательно запер. Уселся на затейливо прошитое седло, волшебно хрустнувшее дорогой кожей. Вставил ключ, завел двигатель и…

Все фигня, только Харлей и я!

Зарулив во двор, Кей прислонил байк к морщинистой старой липе. Знакомое урчание четырехтактного двигателя привлекло внимание жильцов. В окнах зашевелились занавески. Лица появлялись и пропадали, чтобы сообщить семье, что «этот ненормальный заявился к своей бывшей».

Созрев для развода, Кей предложил обойтись без лишних формальностей, но закон пожелал увидеть их обоих. Жена была довольна. В суде она разразилась получасовой речью, объясняя, почему не может жить «вон с ним, с этим черно-кожаным». Когда усталая женщина-судья обратилась к Кею, тот произнес:

— Лучше сто крыс на улице, чем одна дома.

Судья внимательно посмотрела на посеревшую от ярости жену Кея.

Их развели через полторы минуты.

С годами, постепенно отдаляясь, Кей и его жена присмирели, но каждый раз, заслышав во дворе трубный глас ХаДэ, доставившего Кея на разрешенное свидание с детьми, соседи ликовали, предвкушая живое шоу. Иногда ожидания оправдывались.

Зайдя в подъезд и поднимаясь по лестнице, Кей отметил, что трещины и выбоины на ступенях и стенах сохранились с прошлого года. А там, где равнодушные мастера пытались заровнять неровности, старые стены отторгали приляпанный цемент, демонстрируя полное нежелание терпеть ноздреватые бородавки.

У двери Кей остановился. Он с детства никогда не звонил сразу, а рассматривал темно-коричневый дерматин и пересчитывал ребристые шляпки обивочных гвоздиков, помогая себе пальцем, чтобы не посчитать один и тот же гвоздик два раза.

Теперь бы на подсчет ушло меньше времени, поскольку добрая половина гвоздей вылетела, потерявшись во времени. Да и не удалось бы спокойно заниматься подсчетами. Из-за двери доносились взволнованные голоса — мужской и женский. Голоса то отдалялись, то приближались. Это говорило о том, что их обладатели мечутся по квартире в некоторой растерянности.